Монгольский парламент спешит одобрить закон для атомных проектов
За сухими формулировками о «стратегическом значении», «развитиирегионов» и «борьбе с изменением климата» проступают контуры куда более интересной истории: попытки «Росатома» прорваться на монгольский рынок урана и атомной энергетики.
Атомную станцию малой мощности планируют возвести в долине реки Орхон недалеко от будущего города Новый Каракорум в 400 километрах к юго-западу от столицы. В сентябре 2024 года генеральный директор «Росатома» Алексей Лихачев по итогам встречи с монгольскими коллегами в Улан-Баторе заявил в эфире телеканала «Россия 24», что технический облик проекта утвержден.
Модель АЭС
Глава администрации правительства Н.Учрал живописует радужные перспективы строительства АЭС: рабочие места, технологии, инвестиции от «третьих соседей». Например, Франция уже проявила интерес к участию в атомных проектах в Монголии. Звучит заманчиво, особенно на фоне девятого места Монголии в мировом рейтинге по выбросам парниковых газов на душу населения. Вот только дьявол кроется в деталях. И «монгольский» дьявол щеголяет в бело-голубой униформе с логотипом «Росатома».
Настораживает скорость, с которой продвигаются поправки. Правительство пытается провести их в «яаралтай горимоор» — срочном порядке. Кому такая спешка выгодна? Выборы прошли, торопиться вроде некуда. Очевидно, она связана со сжатыми сроками, диктуемыми «Росатомом», которому необходимо срочно загрузить свои простаивающие реакторы и обеспечить сырьем обогатительные комбинаты.
Глава администрации правительства Монголии Н.Учрал
Цифра в 1600 рабочих мест, которая, по мнению Н.Учрала, чудесным образом появится благодаря строительству АЭС, выглядит крайне сомнительно. Мировой опыт показывает, что эксплуатация станции требует небольшого высококвалифицированного персонала. Где Монголия найдет таких специалистов? Очевидно, «Росатом» завезет вахтовиков из России, оставляя местному населению лишь низкооплачиваемый труд.
Еще один скользкий момент — добыча урана. Монгольские чиновники, поддавшись атомной эйфории, пытаются убедить общественность, что 5% отчислений от продажи уранового концентрата (а именно эта ставка фигурирует в поправках) будут приносить в бюджет доходы, сопоставимые с продажей угля. При этом ловко умалчивается о том, что цена урана — величина крайне волатильная. Нынешний рост цен может быть временным явлением, а вот последствия урановой добычи — долговременными и разрушительными.
5% — это далеко не самая высокая ставка в мировой практике. Казахстан, главный конкурент Монголии на рынке урана, забирает у иностранных инвесторов намного больше. О рисках для окружающей среды, загрязнении водных ресурсов и здоровье местного населения предпочитают не упоминать.
В поправках есть информация о «договоре о разделе продукции», но точные характеристики раздела пока что не афишированы. Какая доля добытого урана достанется Монголии, какая — «Росатому»? Кто будет контролировать процесс добычи и продажи стратегического сырья? От ответов на эти вопросы зависит, превратится ли Монголия в сырьевой придаток России, поставляющей уран для нужд российской промышленности
Где же обещанный монгольскому народу контроль над стратегическими ресурсами, закрепленный в Конституции 2019 года? Получается, основной закон страны можно интерпретировать так, как выгодно чиновникам, лоббирующим интересы «Росатома» в Монголии?
Параллельно во время государственного визита президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева в Монголию стороны подписали меморандум о сотрудничестве в ядерной сфере. Интересно, что Казахстан выбрал четырех потенциальных поставщиков технологий для своей будущей АЭС: Китай, Южную Корею, Францию и Россию. Изначально Казахстан получил предложения от шести вендоров из разных стран, включая США. Возможно, монгольский проект для «Росатома» является «запасным аэродромом» на случай провала в Казахстане.
Повторится ли история с Оюу-Толгой, где иностранные инвесторы (включая Rio Tinto), искусно манипулируя монгольским законодательством, годами выводили миллиарды долларов из страны, оставляя Монголии лишь экологические проблемы и социальную напряженность? Это вопрос, на который должны ответить монгольские депутаты, прежде чем принять решение по поправкам, способное на десятилетия определить будущее страны.
Распечатать